В один из ноябрьских дней 1977 года в воздухе над испытательным аэродромом произошло одно из тех чрезвычайных происшествий, которыми так богата жизнь летчиков. На истребителе-бомбардировщике с изменяемой геометрией крыла лопнул червяк привода поворота самолетной плоскости. Крыло заклинило в положении, соответствующем полету на очень больших скоростях.
– Виктор, крыло не выпускается, попробуй аварийно, – обратился летчик-испытатель 1-го класса В. Лойчиков ко второму пилоту.
Васильев молча двинул соответствующий рычаг, но стрелка указателя поворотов даже не шелохнулась. Крыло осталось в положении разгона. Ситуация складывалась пренеприятнейшая. При такой неисправности инструкция предписывала экипажу покинуть самолет. Этот же вывод подтвердила и земля, когда командир доложил о случившемся. 
– Куда ни кинь – все клин, – усмехнулся невесело Лойчиков. – Катапультироваться, конечно, легче всего, но бросить машину, ничего не предприняв... – Он еще раз взглянул на указатель топлива: горючее заканчивалось, скоро будет поздно принимать какое-либо иное решение, кроме катапультирования... Владислав Ильич затормозил самолет до скорости, близкой к предполагаемой посадочной с невыпущенным крылом, и с радостью почувствовал: истребитель-бомбардировщик плохо, но управлялся. Летчик доложил об этом на землю и о своем решении садиться.
Лойчиков, терпеливо ждавший ответа земли, для себя уже решил, что будет садиться. Это был трезвый расчет опытного испытателя.
– Виктор, буду садиться. Не катапультироваться ли тебе? — обратился он к Васильеву.
– Что ты, Слава! Я с тобой, до конца.
В эти мгновения земля сообщила: Главный конструктор дал согласие на посадку с повышенной скоростью. Лойчиков перевел самолет в снижение, сделал пробный проход над полосой и уверенно посадил реактивный истребитель-бомбардировщик. Краем глаза увидел огни пожарных машин и скорой помощи, спасателей. Он отключил двигатели, открыл фонарь, с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. И вдруг в памяти четко всплыло его первое, давнее ЧП.
Первое ЧП
Оно произошло с ним, когда он был курсантом 2-го Московского аэроклуба. Владислав совершал 14-й самостоятельный вылет. На взлете почувствовал резкий рывок в сторону, но не растерялся, выровнял самолет и стал набирать высоту. Потом пролетел над стартом, доложил о случившемся. Руководитель полетов сообщил ему:
– Правое колесо шасси развернулось поперек потока. Посадка обычным способом невозможна. Садись на фюзеляж.
Владислав понимал, что попал в нештатную ситуацию, но сомнений в том, что делать, у него не было. Команда получена – надо ее выполнять. Он притянулся покрепче привязными ремнями, открыл на всякий случай фонарь и пошел на посадку. Удар при приземлении был настолько сильным, что фонарь сам собой захлопнулся, но самолет остался цел. На отремонтированном Як-18 еще долго летали курсанты.
Спортсмен
После окончания аэроклуба Владислав поступил в Саранскую центральную объединенную летно-техническую школу ДОСААФ. Потом 4 года работал летчиком-инструктором в Серпуховском городском аэроклубе, в 1-м Московском. Именно отсюда начался его путь в большой спорт.
После воздушного праздника в Тушине в 1958 году, где он участвовал в сложном групповом упражнении, так называемой «собачьей свалке», талантливого летчика включили в группу для освоения обратного пилотажа на чехословацком спортивном самолете «Тренер». В 1960-м Лойчиков в острой борьбе завоевал кубок имени В. П. Чкалова по высшему пилотажу, а два года спустя на 2-м чемпионате мира по самолетному спорту в Будапеште занял несколько первых мест по упражнениям и второе общее.
Казалось, впереди прямая дорога к титулу чемпиона мира. А Владислав Ильич вдруг круто повернул свою судьбу: решил стать испытателем.
Школа летчиков-испытателей
Конечно, шансов попасть в Школу летчиков-испытателей у него было немного, ведь туда брали в основном военных летчиков. И все-таки Лойчикова приняли. Учли значительный налет, около десятка освоенных спортивных самолетов, большой опыт работы инструктором, высокие летные, морально-волевые качества.
Школа дала очень многое. Первым его учителем был Лев Фоменко, в будущем заслуженный лётчик-испытатель СССР), генерал-майор авиации. Именно он сделал из спортсмена настоящего испытателя.
Лев Васильевич неожиданно вводил в полете отказы двигателей, приборов и требовал от слушателя четких и осознанных действий. В самый неожиданный момент мог задать любой вопрос, и тот, кто не знал правильного ответа, отстранялся от полетов.
– Что нужно настоящему летчику-испытателю? – размышлял Владислав Ильич. – Прежде всего, ему необходимо великолепное здоровье, умение переносить перегрузки. Обязательно летный талант – он дается от природы и далеко не каждому. Но без работы над собой, без постоянного, повседневного, часто чернового труда талант – это драгоценный камень без огранки. Летчик должен охотно делать любую, пусть даже незначительную работу. Именно по отношению к ней виден и человек, и испытатель. Если он все делает с удовольствием, без принуждения, ему поручают все более сложные задания, и от полета к полету он растет в своем мастерстве... Нужно испытателю и образование – чтобы на равных разговаривать с инженерами, понимать сущность процессов, происходящих во время полета. На знаниях основаны предвидение и интуиция, а в аварийных ситуациях именно они помогают найти единственно правильное решение.
В 1965 году Лойчиков окончил Школу лётчиков-испытателей и стал работать лётчиком-испытателем в Лётно-исследовательском институте имени Громова. Участвовал в испытаниях самолётов Як-50, «Квант», МиГ-19, МиГ-21, МиГ-23, МиГ-29, Су-7, «Су-9», Су-15, Су-24, Су-27, Як-18Т, Як-38. Установил два мировых авиационных рекорда скорости и один рекорд скороподъёмности.
Очередное ЧП
– Мне повезло, – вспоминал Лойчиков, – я встречался с такими испытателями, как Герои Советского Союза Ю. Гарнаев, С. Анохин. Знал многих, ближе других: О. Гудкова и А. Щербакова. Оба опытные, заслуженные летчики-испытатели. Однажды, когда я летал с Александром Щербаковым на истребителе-бомбардировщике, на небольшой высоте слева послышался сильный удар. Машина потеряла управляемость и стала валиться на крыло. Остановился один из двигателей и возник пожар. Щербаков, а он был командиром, чудом удержал самолет в горизонтальном положении.
– На борту ЧП. Возможно катапультирование, – доложил он на землю.
Остановившийся двигатель не запускался, машина падала на бок, в кабину начал проникать едкий черный дым. Щербаков приказал мне:
– Катапультируйся!
В это мгновение самолет обесточился. Я потянул за ручки катапультной установки, дернул еще раз: никакого эффекта! Щербаков, не имея возможности что-либо сказать мне — связь отсутствовала, толкал рукой в бок, благо мы сидели рядом: чего, мол, ждешь?
Я поднял руки вверх, показывая жестом, что система катапультирования не сработала. Признаюсь, в ту минуту у меня даже мелькнула горькая мысль: «Ну, кажется, отлетался!». Но Щербаков спокойно сбросил вручную фонарь и катапультировался. Через секунду, повторив манипуляции командира, покинул реактивную машину и я. Динамический удар при раскрытии парашюта почти совпал по времени с сильным взрывом на земле: взорвался самолет.
Почему я говорю сейчас об этом случае? Командир катапультировался первым. Непосвященный может отнестись к этому факту с предубеждением. Но напомню: времени на объяснения у Щербакова не было, промедли он несколько мгновений – и мы бы оба погибли. Своими действиями он вселил в меня уверенность...
В 1979 году В. И. Лойчиков стал заслуженным летчиком-испытателем, а три года спустя был удостоен звания Героя Советского Союза.
Прирожденный летчик
Что помогло ему достичь вершин в своем деле? Упорство в достижении цели, мужество, одержимость, а главное — то нечасто встречающееся совпадение наклонностей души с характером работы, которое и обуславливает настоящий большой успех в выбранном деле.
О заслуженном летчике-испытателе СССР, Герое Советского Союза Владиславе Лойчикове прекрасно сказал его друг, коллега, заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза Борис Орлов (1934-2000) в своей книге «Записки летчика-испытателя»:
– Владислав – летчик прирожденный, как говорят, от Бога: мы ему в ШЛИ даже фамилию переделали на «Летчиков».
Наверняка, Владислав Ильич мог бы стать неплохим авиационным инженером, но...
– Меня в дрожь бросает, – смеется он, – от одной мысли, что в силу каких-то причин я мог бы не стать испытателем. Ведь ни от какой другой работы не получил бы я столько радости, такого глубокого удовлетворения, какое испытываю сейчас после трудного полета. Если бы пришлось начинать жизнь сначала, я снова стал бы испытателем.
Валерий Агеев
для сайта «Авиация России»
(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...